Валя, Валечка, Валюша…

Все дни, прошедшие после ухода из жизни Валентины Толкуновой, наши СМИ, посвящали ей большие материалы, помещали фото на первых полосах, шли бесконечные теле и радио эфиры, как будто возмещая недоданное при жизни. Потому что, в последнее время, увлеченные гламурной жизнью новоявленных поп-див, незаслуженно мало говорили о всенародно любимой певице. Ставшей «неформатной» по воле доморощенных продавцов эфира. Хотя ее продолжали любить и без клипов, и ротаций, она так же выходила к зрителям со своими незабываемыми песнями, так же делала, как и в свои звездные годы то, что умела только она одна. А умела она то, что дано людям избранным. Своим немыслимым по проникновенности голосом, что называется, исцелять души сидящих в зале. За те минуты, что звучит песня, позволяла вспомнить – кто ты такой, какого роду-племени, о том, что ты – частичка удивительной страны под названием Россия. А в ней у каждого есть мама, с которой так необходимо поговорить. И слушали эти песни взрослые люди, когда то засыпавшие с «усталыми игрушками», много лет назад, спетыми Толкуновой для всей детворы огромной двухсотпятидесятимиллионной страны.
Не поднимается рука прибегнуть к привычному штампу: «Отечественная культура, наше искусство, российское эстрада понесли невосполнимую потерю» и т. д. Дай Бог, чтобы после похорон выдающейся певицы начальники от культуры и медиахозяева все же задумались. И попыталось осознать – чем для всех нас была эта честная и восхитительно талантливая певица, прекрасная русская женщина, которую звали Валентина Толкунова. Повторять многочисленные определения в превосходной степени, запоздало, как у нас принято, звучащие сегодня в ее адрес, нет нужды. Повторю лишь, на мой взгляд, главные слова, услышанные в эти дни скорби и прозрения: она была – душой России. Добавлю: доброй, трепетной, целомудренной, как и сама наша родина. Потому что, без песен, которые неразрывно связаны с ее образом, ее голосом, будет трудно и России, и всем нам в этой сумасшедшей жизни. Смолк живой камертон, по которому можно было сверять свои мысли, устремления, понимание того, что происходит со всеми нами в нынешнее, не обремененное излишним гуманизмом, время «монетизированных» чувств. Валентина своим творчеством помогла нам понять разницу между словами «родина» и «государство»…
Мне, наверное, очень повезло в жизни. Обращаясь к Толкуновой на «ты» и называя Валентину Васильевну – Валей, Валечкой, делал это, отнюдь, не из амикошонства и столь распространенного ныне явления – медийно обозначиться рядом с известным человеком после его смерти, став очередным «одноклассником». Просто, судьбе было угодно распорядиться так, что в далеком 1971 году Валя, фактически, определила мою дальнейшую жизнь и я в большой степени обязан ей тем, что оказался в Москве и следующие 20 лет работал на профессиональной сцене, стал солистом легендарного оркестра Утесова. Тогда молодая певица Толкунова служила в приехавшем в мой родной Северодонецк, знаменитом оркестре «ВИО-66» под управлением композитора Юрия Саульского. На тот момент – ее мужа и наставника. И когда я, несколько лет отпев до этого в военном ансамбле и северодонецком эстрадном биг-бенде, волею своего тогдашнего руководителя, был представлен мэтру, фраза сказанная Валентиной Толкуновой Юрию Сергеевичу Саульскому: «Юра, ну посмотри какой симпатичный паренек. Давай послушаем, может быть, он и петь умеет…», – решила все. Спешивший после концерта в гостиницу, известный дирижер и композитор, все же задержался. И после прослушивания пригласил меня на работу в свой коллектив. Ощущение, испытанное мною тогда, наверное, сравнимо только с тем, что почувствовал Гагарин, увидевший нашу планету из космоса. Спасибо тебе за это, Валечка…
С тех пор я называл тебя крестной мамой и никогда не забуду свои первые дни в белокаменной, дом-башню на углу Садового кольца и тогдашней улицы Чехова, маленькую квартиру, где вы с Юрием Сергеевичем приютили меня. Как ты ждала нас в то «домобильное» время, мотавшихся целый день по Москве. Неутомимый и неуемный Саульский повсюду таскал меня с собой: на «Мосфильм», Дом звукозаписи, Радиокомитет на Пятницкой, Останкино…
- Владимир Попков, певец из Северодонецка, – рекомендовал меня тем, чьи имена до этого я видел только на грампластинках, да их самих – в передачах ЦТ. А я, помню, очень стеснялся такого представления. За что Юрий Сергеевич, коренной москвич, строго мне выговаривал: «Никогда, слышите, Володя, никогда не стесняйтесь своей родины, даже самой маленькой. Не все таланты в Москве родились, кто-то и из Холмогор пешком пришел!»…
А вечером, Валя, ты кормила нас ужином, расспрашивала об успехах. И если сегодня, вспоминая и поминая тебя, говорят о твоей безграничной доброте, отзывчивости и умении бескорыстно любить людей, мне Господь послал редкое счастье – получить все это в полной мере из твоих теплых, заботливых рук.
Ты была самой любимой певицей моей покойной мамы, которая благословила сына на сценическую работу и учебу во Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства, когда узнала, что опекала меня, именно ты, Валя. И очень гордилась этим. Потому что она, как и тысячи других людей, навсегда плененных твоими лучистыми глазами, нежным хрустальным голосом, до конца верила тебе…
Обо всем этом мы вспоминали, встретившись в огромном вестибюле, вновь открытого «Крокус Сити Холла», на вечере памяти Муслима Магомаева, столь любимого тобою великого певца, высоко ценившего певицу Валентину Толкунову , как настоящего профессионала. И вправду, в нашем, не слишком перегруженном доброжелательностью шоу-бизнесе, тебя признавали, как мало кого другого коллеги-артисты, композиторы, редакторы, звукорежиссеры… Потому что ты, в отличие от многих нынешних «звезд», которым надо неделю вдалбливать мелодию песни перед записью, а потом монтировать этот «вокал» по два такта, могла, приехав отнюдь не на лимузине как они, поставить клавир на пюпитр и как говорят, «с листа» единым сквозным дублем, записать новую песню. Вернее, создать ее вместе с авторами. Да так, что песни эти потом на долгие годы оставалась в душах людей настоящими иконами, к которым обращались в самые трудные минуты.
… Разрумянившая, едва поспевшая ко второму отделению после собственного концерта, ты выглядела жизнерадостной и энергичной. Мы вместе с последней женой Саульского, музыкальным критиком Татьяной Каревой, обсуждали программу, вспоминали былое. Ты восхищалась новым залом, говорила, что в нем, освященном именем Магомаева, поставлена очень высокая планка и выступать здесь – большая честь и ответственность. Сама собиралась выйти на его сцену. Казалось, ничего не предвещало беды. И вот мы уже говорим о вечере памяти Валентины Толкуновой. Разум отказывается верить …
То мужество (если только это слово применимо к самой женственной женщине России) которое ты проявила, до последних дней сражаясь с неизлечимой болезнью, по плечу далеко не каждому мужчине. Об этом говорили врачи, но даже близкие мало о чем догадывались. Ты, как всегда, жалела и не хотела огорчать всех, любивших тебя. А силы черпала на сцене, опираясь на своих верных, преданных поклонников, которые были с тобой до конца. И в звездные годы, когда без тебя не обходился ни один «Голубой огонек» и «Песня года», и в «рыночные» девяностые, когда искусство подменили шоу-бизнесом, накрывшим страну, «фанерным саундом» силиконовых поп-див.
На советской и российской эстраде были артистки, исполнявшие, как и ты, песни, которые принято называть народными. Певицы, может быть, более громкие и пробивные, больше обласканные властью и осыпанные наградами. Но если сравнивать нашу армию исполнителей с оркестром, где каждому инструменту определена своя роль и отдельная партия, ты по праву была его ПЕРВОЙ, волшебной, флейтой. А точнее – жалейкой, своим пронзительным контрапунктом выделявшим тебя из общего хора «лица необщим выраженьем»…
Их были тысячи – москвичей и людей из всех уголков России и бывших советских республик, приехавших 24 марта в Театр эстрады, чтобы возложить тебе цветы и поклониться в последний раз. Поразило, что среди них было много совсем молодых, плакавших навзрыд…
Наверное, потому что в тебе жила истинная русскость, которой нам все больше недостает. Та самая причастность к нашей земле, ее радостям и бедам, пронесенная тобою через всю жизнь. Как ни трудно приходилось, «Душу не продам», – говорила ты и была недосягаемой для тусовочных нравов и желтушных сплетен. До своего последнего вздоха была настоящей русской женщиной. И заставила всех верить в это без всякой бутафории, кокошников и сарафанов. Такой навсегда и останешься в нашей светлой, благодарной памяти. Памяти о том, как ты вышла на сцену и спела нам главные слова. Слова, от которых – так когда то кружилась, и сейчас, когда тебя уже нет с нами – все кружится голова …